Немного истории. Из мемуаров О.Казачковского о первых шагах становления отечественной быстрой программы.
Экспериментальное доказательство теоремы существования для КВ>1 на быстрых нейтронах.
"Но наибольшее внимание и интерес отдавались экспериментам по измерению альфы, или, точнее, по определению радиационного захвата быстрых нейтронов в 239Pu, поскольку сечение деления для него было уже неплохо известно. Но это было весьма трудным делом, поскольку образующийся при радиационном захвате нейтрона 240Pu по своим излучательным параметрам мало отличается от самого 239Pu. И его, таким образом, далеко не просто идентифицировать.
Мы тогда в шутку говорили, что, по-видимому, сама природа особо тщательно оберегает свои сокровенные тайны. Приезжавший к нам Немировский, о котором уже упоминалось, высказал даже мысль, что, если всё же удастся определить альфу для быстрых нейтронов, то только за одно это можно будет присуждать академическое звание".
Немировский не угадал - Лейпунского академиком СССР так и не избрали. "Это оказалось ещё более сложной проблемой", - философски замечает далее в мемуарах Казачковский.
"Однако вскоре произошёл досадный эпизод. Эксперименты, выполненные в институте, которым руководил Курчатов, показали, что при переходе от тепловых нейтронов к имеющим более высокую энергию резонансным нейтронам, величина альфы не только не уменьшается, как ожидалось, а наоборот, растёт. Это вызвало переполох в кабинетах Министерства, где некоторые чиновники посчитали, что такой результат опровергает гипотезу о расширенном воспроизводстве в РБН. Возникла угроза для финансирования самой Проблемы в целом".
Лучше понять трагизм момента можно, если добавить немного предыстории. Два предыдущих проекта А.И. закончились неудачей. Один из них - бериллиевый реактор, точнее, умножитель количества нейтронов в реакторе за счёт (n,2n) на бериллии, выполнявшийся с участием немецкой группы. Проигрыш за счёт (n,альфа) поставил на проекте крест, а А.И., между тем, успел заинтересовать бериллиевой тематикой кого-то в самых верхах. Отношение в Москве к Лейпунскому резко ухудшилось.
Второй неудачей стало свёртывание работ по ускорительной тематике и уход части специалистов в ФИАН, а затем в Дубну.
Казачковский пишет о своих разговорах с Лейпунским, о его желании уехать в УССР, где жила его семья.
Успех быстрой программы, таким образом, был для Александра Ильича предельно важен в личном плане. И тут последовал такой удар от курчатовской группы!
Сегодня любой профильный студент III курса объяснит, что курчатовская группа, повышая энергию нейтронов, попала в область резонансов, где сечения ведут себя аномально. Но на тот момент никто в СССР этого, естественно, не знал, о возможности КВ>1 говорили, опираясь только на теоретические выкладки (и, возможно, на данные разведки). Казалось, что эксперимент все эти рассуждения опровергает.
"Мы же доказывали, что такой результат ещё ничего не значит, ибо захват тепловых нейтронов отвечает всего лишь одному уровню составного ядра с его индивидуальными свойствами. Они же могут существенно отклоняться от усреднённых (по многим уровням) параметров для резонансных нейтронов.
К счастью, вскоре нам удалось экспериментально показать, что при дальнейшем повышении энергии нейтронов (выше резонансной области) величина альфы всё-таки уменьшается. Эти результаты были подтверждены затем и измерениями нейтронного и материального баланса на критсборках на быстрых нейтронах. Всё стало на свои места".
Казачковский не пишет, кто постановил продолжать эксперименты, повышая энергию нейтронов, несмотря на отрицательный результат курчатовской группы. Но уже на следующей странице появляется имя человека в Средмаше, понимавшего, что могут дать быстрые реакторы. Естественно, это был Ефим.
Следующий эпизод из мемуаров Казачковского носит характер трагикомический и касается он физпуска БР-1.
Ефим выделил на сборку 12 кг плутония из стратегических запасов. Обнинцы, с присущей тем временам наглостью в хорошем смысле слова, решили вывести сборку на критику самостоятельно, не отвлекая бомбовиков - единственных на тот момент людей в Союзе, имевших опыт с цепной реакцией на быстрых нейтронах. Но научная наглость научной наглостью, а все разговоры отныне стали фиксироваться на плёнку, "для прокурора".
И вот настал день физпуска...
"Работа подходила к концу, уже почти достигли критичности, когда меня неожиданно вызвали из пультовой. Пришлось прервать работу. Приехал из Москвы некий высокопоставленный представитель санинспекции и потребовал от меня объяснить, что же здесь происходит.
Стал задавать довольно нелепые вопросы. Выслушав мои ответы, авторитетно заявил: "А ведь быстрые нейтроны невозможно регистрировать!". Вроде бы я ввожу его в заблуждение. Я возмутился. Что прикажете делать - читать ему лекцию по ядерной физике? И это когда наступил самый ответственный момент, и требуется предельная концентрация внимания. Мне, не так давно вернувшемуся с фронта, подумалось: "Это почти всё равно, как если в разгар боя вздумали учинить экзамен по, скажем, строевой подготовке".
Я сказал, что больше не имею возможности с ним беседовать, и удалился в пультовую. Туда входить он не рискнул.
На всякий случай я подстраховался и сообщил об инциденте Красину, который тогда был заместителем директора. Он полностью поддержал меня. Никаких санкций не последовало".
Что это вообще такое было и кто послал московского гостя в Обнинск точно в день физпуска первой быстрой сборки, Олег Дмитриевич в мемуарах не пишет. Не всё из того, что он знал, вошло в мемуары. Возможно, и об этом странном эпизоде он знал больше, чем написал - но самого его теперь, к сожалению, уже не спросишь.
Но кто бы ни был этот гость, шансов у него не было. Казачковский на фронте был военным разведчиком, и сбить его с толку оказалось невозможно.
Из научно-технических мемуаров О.Д.Казачковского, изданных в 1995 году. О самых первых шагах в работе с натрием.
"В самом начале работы мы ознакомились с имевшейся тогда опубликованной информацией, в которой указывалось на якобы большую коррозионную активность жидкого натрия.
На фотографиях приводились некоторые результаты экспериментов - устрашающе выглядевшие язвы на поверхности нержавеющей стали.
Нельзя сказать, что у нас зародились какие-либо сомнения в целесообразности выбора натрия. Просто решили эти данные подвергнуть тщательной экспериментальной проверке.
Проведенные у нас исследования, как и весь практический опыт, их полностью опровергли. Сколько-нибудь заметных следов коррозии конструкционных материалов не было обнаружено.
Хотя некоторый очень поверхностный массоперенос, обнаруживаемый по миграции радиоактивности в первом контуре имеет место.
По-видимому, в тех ранее опубликованных экспериментах использовался далеко не чистый натрий.
В публикациях того времени указывалось и на имевшие место при подъёме температуры взрывные эффекты в натрии (или натрий-калии). Это тоже не подтвердилось. Возможно, что здесь имели дело с наличием перекисных соединений".
Экспериментальная наука - дама капризная. Были получены экспериментальные результаты, свидетельствовавшие об отсутствии коррозии нержавейки в ртути - а в реальности, ртуть прогрызла на БР-2 всё, что можно.
По натрию ситуация оказалась ровно обратной - мрачные экспериментальные предсказания и приемлемые результаты на практике.
Ещё один эпизод из научно-технических мемуаров О.Д.Казачковского, касающийся начала работы с натрием.
"А где-то в середине 50-ых гг. один весьма видный учёный, физхимик, неожиданно выступил в печати с авторитетным заявлением, что предлагаемые нами быстрые реакторы в принципе не будут работать из-за полной несовместимости натрия, и вообще жидких металлов, с конструкционными материалами.
Он выдвинул теорию так называемого эффекта "расклинивания", которая заключалась в том, что жидкий металл, попадая в имеющиеся на поверхности микротрещины, за счёт капиллярных сил будет вызывать их быстрое развитие.
Публикация наделала много шуму, но мы не стали особенно беспокоиться.
К тому времени у нас уже был вполне положительный опыт работы натриевых стендов.
Специально поставленные в дальнейшем эксперименты подтвердили, что натрий нисколько не ухудшает служебные характеристики испытываемых материалов.
Наоборот, были некоторые указания на то, что прочностные параметры при этом даже несколько улучшаются.
Оптимисты тут же нашли объяснение - натрий, попадая в возникающую трещину, как бы её блокирует и тем самым препятствует её дальнейшему распространению".
Один необычный инцидент, приключившийся на одном из стендов отмывки холодных ловушек реактора БР-5.
Естественно, история из очень давних времён.
Из воспоминаний Б.С.Тымоша.
Цит. по: "К истории создания и эксплуатации исследовательского реактора на быстрых нейтронах БР-5", Обнинск:2009.
"Царская водка"
Для дезактивации отмытых от натрия холодных ловушек окислов первого контура применяется раствор азотной кислоты, который заливался с улицы в трубопровод, идущий к кислотному баку.
Но в вечернюю смену из склада химикатов в темноте была взята бутыль с соляной кислотой и залита в воронку трубопровода.
С учётом остатков азотной кислоты, остававшейся в баке, получилась "царская водка".
Дно бака стало как решето, а "царская водка" оказалась на полу подвала комплекса дезактивации.
Но пластикат, находящийся на полу, показал свои положительные качества.
Через него ничего не протекло".
Как правильно тушить натрий-калий? Самое главное в этом деле - не подпускать к пожару пожарных
И снова воспоминания Б.С.Тымоша.
"Испытания на сплаве натрий-калий опытного циркуляционного насоса типа СБ-24 на стенде в помещении лаборатории П.Л.Кириллова (здание 61).
Охлаждение насоса осуществлялось двухконтурной системой керосин (обезвоженный) - вода, т.к. кожух электродвигателя насоса, куда подводилась охлаждающая среда, был одностеночным.
При демонтаже насоса небольшое количество керосина вылилось из кожуха и попало на остатки сплава натрий-калий в баке насоса.
Загорелся керосин, а затем и сплав.
Горение было весьма интенсивным, весь стендовый зал был в копоти от сгоревшего керосина.
Ремонтная бригада во главе с А.Н.Крашевниковым для тушения использовала только песок, но один из сотрудников лаборатории Кириллова вызвал пожарных, боясь, что мы можем не справиться с огнём.
И вот, неожиданно, открываются ворота и в стендовый зал вбегают пожарные со шлангами в руках.
Пришлось их остановить, пока они не включили подачу воды.
На следующее утро М.С.Пинхасик доложил главному инженеру института Д.М.Овечкину, что получен практический опыт тушения горящего сплава натрий-калий с помощью песка".
Нейтроника, КВ - это всё здорово.
Но есть вещь, без которой не сделать реактор.
Имя ей - насосы.
А с ними на БР-5, как рассказывает Б.С.Тымош, было очень непросто.
"Эпопея с циркуляционными насосами.
Центробежные насосы.
Насос типа СБ-24, разработки ЦНИИ-58, имел один существенный недостаток - большую консоль вала, на конце которого находилось рабочее колесо.
Основная нагрузка при работе агрегата через вал передавалась нижнему подшипнику.
Подшипник перегревался, консистентная смазка высыхала, подшипник разрушался, насос выходил из строя.
Аппарат глушили, 7-8 суток уходило на "высвечивание" натрия-24, производилось частичное дренирование натрия из бака насоса, демонтировалась теплоизоляция и электрообогрев напорного колена насоса, затем вручную перерезалась труба Ø127×8 мм, разбалчивался фланец бака и насос с помощью крана извлекался из бака.
Во входной патрубок бака устанавливалась разжимная резиновая пробка.
Бак отмывался от остатков натрия с помощью влажного асбестового полотна, а затем спиртовыми тампонами.
Работа велась с использованием защитных костюмов ЛГ-2 с принудительной подачей для дыхания тёплого воздуха.
При отмывке дна бака приходилось работать вниз головой, а чтобы оператора в случае потери сознания можно было быстро извлечь из бака, к его ногам привязывалась верёвка.
И все эти работы производились в условиях ионизирующих излучений.
В отмытый бак устанавливался резервный насос, напорный патрубок сваривался с трубопроводом контура, затем производился рентгеноконтроль швов (М.А.Вайнберг и его бригада), гелиевые испытания (В.Я.Рогов) новых сварных швов, восстановление электрообогрева и теплоизоляции.
Чего только мы не испробовали, чтобы как-то решить эту тяжелейшую проблему с работой насосов.
Первоначально заменили шариковые подшипники на роликовые, танковые - не помогло.
Ввели дистанционное впрыскивание смазки в полость подшипника при повышении его температуры свыше 80-90°C - это несколько продлило работоспособность насоса.
Ввели водяное охлаждение для верхнего подшипника.
Реконструировали узел электродвигателя таким образом, что появилась возможность демонтажа ротора, что давало возможность заменять нижний подшипник без демонтажа насоса из бака (конструктор КБ ФЭИ В.И.Орлов).
Но всё это были полумеры.
До 1970 года работоспособность четырёх насосов первого и второго контура не превышала 20-30 тысяч часов и в значительной степени определяла продолжительность работы реактора на мощности".
Прежде чем переходить дальше, напомним об одной нашей публикации, касающейся насосов БР-5 и сделанной по докладу 1963 года.
http://atominfo.ru/newsj/q0002.htm
И снова Б.С.Тымош.
"Электромагнитные насосы.
На натриевом жидкометаллическом стенде, а затем и для прокачки сплава натрий-калий через центральный петлевой канал реактора БР-5 были установлены и успешно эксплуатировались спиральные индукционные насосы переменного тока с расходом до 10 м3/ч при температуре теплоносителя 400°C, разработанные в КБ ФЭИ под руководством Н.И.Марина.
По нашему техническому заданию КБ ФЭИ начало разрабатывать насос подобного типа для контуров реактора с параметрами: расход - 150 м3/ч, напор - 4 кгс/см2, температура 450°C.
Но Ю.Е.Багдасаров получил информацию, что в НИИЭФА уже имеется и испытан линейный индукционный электромагнитный насос с параметрами, которые вполне подходили для контуров БР-5.
Главный инженер реактора и начальник службы механика срочно выехали под г.Ленинград (станция Ижоры), где ознакомились с конструкцией насоса, осмотрели его на натриевом стенде.
Мы договорились о поставке нам опытного образца насоса, а также о необходимости некоторых доработок конструкции конкретно для нашего реактора.
Мы просили обмотку статора выполнить из высокотемпературного провода с кремнеорганической изоляцией, что позволяло отказаться от принудительного воздушного охлаждения.
Просили также установить свечу контроля протекания на случай течи натрия из рабочего канала.
Вернувшись в Обнинск, подготовили и выдали в КБ ФЭИ техническое задание на встройку этого насоса в бак центробежного насоса СБ-24.
Так была начата подготовка к переходу на использование в качестве циркуляционных насосов электромагнитного типа ЦЛИН-3/150 разработки и изготовления НИИЭФА.
Сначала на натриевом стенде в помещении 90 здания реактора был испытан опытный образец насоса, были сняты его рабочие характеристики, визуально через смотровое окно с подсветкой (в крышке бака) контролировалось зеркало натрия, затем стендовым испытаниям были подвергнуты все шесть насосов, поставленных НИИЭФА.
Применение насосов типа ЦЛИН-3/150 исключило из ремонтных работ замену насосов, т.е. отпала одна из тяжелейших, опасных операций, связанных с демонтажом центробежного насоса первого контура, с отмывкой от остатков радиоактивного натрия бака насоса.
Насосы ЦЛИН-3/150 без ремонта нарабатывали ресурс в 200-350 тысяч часов.
Основные виды ремонта заключались в замене и ремонте элементов подвода питающего кабеля.
Это было связано с тем, что насосы работали в боксе первого контура при температуре воздуха 80-90°C.
В конечном счёте, пришлось подводящий кабель приварить к выводным шпилькам.
Когда требовалось устранить обрыв или межвитковое замыкание обмотки, приглашались специалисты НИИЭФА, и вся работа осуществлялась на месте расположения насоса как на втором, так и на первом контуре установки с участием работников службы электрика (В.Г.Летов, Н.М.Криволесов).
Активное участие в работах по испытанию как опытного образца электромагнитного насоса, так и серийных насосов ЦЛИН-3/150 принимали сотрудники инженерно-физической службы установки: Ю.Л.Куликов, В.Н.Лебедев, Г.И.Кузуро, Ю.В.Обухов, В.В.Фомин, В.Д.Ивушкин.
Конструкторы отдела 13 под руководством В.Ф.Меньшикова без задержки обеспечивали ведущиеся работы необходимой документацией".
Прежде чем перейти к рассказу о двух неприятных инцидентах, случившихся при эксплуатации БР-5/10 (правда, не на самом реакторе) - небольшая перебивка.
В наше время - в том числе, и с лёгкой руки некоторых участников форума - предел сокровенных мечтаний отца Фёдора ассоциируется с украинским топливным заводом.
А вот на БР-5 был самый настоящий стенд "Свечной завод". Для выбора тех самых уже упоминавшихся в ветке свечей контроля протекания на случай течи натрия.
И снова Б.С.Тымош.
"Стенд "свечной завод".
Необходимо было выдать рекомендации по типу свечей, которые можно использовать в качестве сигнализаторов протекания щелочного металла.
Но при этом щёлочной металл, попадающий на свечу и замыкая центральный электрод с корпусом, не должен был протекать через уплотнение электрода.
Поставили в верхней части помещения 90 вертикальную колбу с натрием.
На боковой поверхности колбы установили автомобильные и авиационные свечи зажигания.
Разогрели натрий до 350-400°C и контролировали процесс.
Лучший результат показали обычные автомобильные свечи".
"Причиной взрыва послужило зашлаковывание остатков натрия (примерно 20 литров) на дне ловушки при паровой отмывке.
А когда вместо пара подали воду, она размыла продукты взаимодействия натрия с паром, которые закрывали натрий.
Как отмечалось выше, этот размыв продолжался около 30 минут.
Затем началась реакция взаимодействия остатков натрия с водой с выделением водорода.
Давление в ловушке стало скачкообразно возрастать, водород вместе с водой, точнее щёлочью, выбрасывался в открытый дренаж, который находился на полу в боксе.
Когда концентрация водорода в боксе достигла взрывоопасного предела для образования гремучей смеси, произошёл взрыв.
Материальный ущерб от разрушения здания стенда был минимальный, так как здание ещё до взрыва было списано с баланса и подлежало сносу для строительства на этом же месте нового двухэтажного здания с большими помещениями для натриевого бокса, для размещения щитов КИПиА и электроснабжения, для измерительной аппаратуры, слесарной мастерской, венткамеры с фильтрами, туалетом и т.д.
В 1980 году сначала снесли остатки старого стенда и начали строительные работы по сооружению нового.
В 1981 году были закончены все строительные работы; 1982 год - монтаж технологического оборудования, монтаж электрооборудования и системы КИПиА, наладочные работы.
В мае 1983 года стенд был заполнен натрием, и началась его обкатка".
Вопрос исторический, но ещё и технический (если не скорее технический )...
Очень много ссылок на усилия, которые тратились на поддержание свинцово-висмутовых реакторов в горячем состоянии. Требовалась подача пара с пирса, работа на холостых... Мол, "нельзя дать замёрзнуть".
Но хоть убей, не понимаю, почему. Чего именно боялись?
НЯЗ, металлы и сплавы (большинство) как нормальные твёрдые вещества "усыхают" при замерзании. Вообще, веществ, которые ведут себя как вода, аномально расширяясь при переходе в твёрдую фазу, очень мало. НЯЗ, простая эвтектика свинец-висмут к ним не относится, она ведт себя нормально, и уменьшается в объёме?
Так что плохого было в замерзании теплоносителя?
Сперва думал, что при замерзании могут возникать какие-то тянущие усилия, которые могли сложить внутрь элементы конструкции за счёт агдезии (при замерзании; ну, прилипло, потом сжалось, потянуло за собой припаяные стенки труб). Но нет. Свинец мягкий металл, он не мог развить такие усилия, особенно, недалеко от точки плавления. Специально спросил у многомудрых товарищей, которые имели много дел с пайкой больших и сложных конструкций... если не очень-очень тонкие стенки (порядка десятков-сотен мкмк), то всё должно быть хорошо.
Но ведь огромные усилия тратились, деньги, люди... "одна из основных проблем эксплуатации"(с)
Так в чём было дело-то?
Просто спать не даёт загадка.
Георгию Ильичу несподручно ругать смежников, так как он со стороны разработчиков.
А вот Ашот Аракелович был со стороны эксплуатации, поэтому и говорил прямо, что конструкцию можно было бы и оптимизировать, не всегда решения принимались наилучшие.
Что, в принципе, понятно. Военные требовали "Быстрей, быстрей!". Поэтому делали как получится. По мере эксплуатации и по мере появления новых заказов, конечно же, убрали бы все эти недочёты, но жизнь распорядилась по-другому.
Пересказ другого фрагмента из книжки Г.И. Тошинского: Режимы заморозки-разморозки проверили на стендах и выяснили, что процесс замораживания происходит медленно, материал пластичный, поэтому целостность стальных конструкций не нарушается даже после трех десятков циклов замораживания/размораживания.
Есть ещё СВБР-10. Но его тоже строить не стали, хотя место было под него выбрано.
P.S. Причём, насколько мы понимаем, десятка была не АКМЭшная, а росатомовская.
спасибо. Ушла учить матчасть.
Русская версия Invision Power Board (http://www.invisionboard.com)
© Invision Power Services (http://www.invisionpower.com)